Он очень хорошо умел обманывать сам себя. Такая уж у него была странная
особенность. И когда бывало совсем плохо и больно он уверял себя, что все
идет как положено, все в норме, нужно лишь чуть-чуть потерпеть и тогда все
будет о'кей. Самое удивительное, что так обычно и случалось. Стиснув зубы и
напрягаясь изо всех сил он выбирался целым и невредимым из самых
невероятных передряг.
Вот и сейчас, лежа на холодном снегу и тяжело дыша, Геолог находил все
новые и новые аргументы, чтобы встать и идти вперед. Hо предательская
усталость заливала руки и ноги свинцом, делая их неправдоподобно тяжелыми,
а мороз настойчиво уговаривал сладко уснуть не думая ни о чем. И если уж
быть до конца честным, то он понимал, что на этот раз видимо уже не
выкарабкаться. До поселка еще, минимум, километров тридцать, а с разбитой
ногой, да не евши четвертые сутки он навряд ли их одолеет. Hо то, что уже
осталось позади требовало, чтобы он не сдавался вот так, без борьбы и
Геолог вновь и вновь твердил себе, что он должен встать и идти, пока его
окончательно не доконал этот собачий холод. Hо сегодня ничего не помогало
и, даже заплакав от бессилия, он применил последний, запрещенный прием. Он
вспомнил о Hей, о девушке которую любил и от которой ушел. О той которая, к
сожалению, не любила его. Геолог уже давным-давно пообещал себе не
вспоминать о ней и, уехав из Города и шатаясь по тайге с поисковыми
партиями, твердо держал данное слово. Он вообще никогда не нарушал своих
обещаний. Hо сейчас было необходимо сделать это и он с трудом отодвинул уже
успевший заржаветь засов, и осторожно отворил самый сокровенный тайник
своей души.
Воспоминания захлестнули его, он слишком долго не тревожил их покой и все
плохое и болезненное давно уже ушло в глубину, как опускается вниз осадок,
оставляя сверху прекрасное, чуть горьковатое хмельное вино. И пользуясь
растерянностью охватившей разум и сладкой мучительной болью заполнившей все
кругом, Геолог заставил себя поверить в то, что сейчас, именно в эту
минуту, он нужен Ей, Она ищет его и ждет помощи. А поверив, он встал и
тяжело хромая двинулся вперед. Он шел до тех пор, пока были силы, шел не
думая ни о чем, ни о Hей, ни о себе, ни о тепле и пище. Была лишь боль,
которую нужно было одолеть и направление, с которого нельзя было сбиться.
Hо наступил момент, когда боль пересилила, и Геолог рухнул лицом в
глубокий снег. Холодное прикосновение вырвало его из этой непрекращающейся
битвы с болью и он как-то совсем равнодушно понял, что это конец. И никакие
выдумки и уверения больше уже не смогут помочь и заставить подняться и
идти. Hезачем себя обманывать, тем более сейчас, Она не любит его и он Ей
не нужен. Лучше уж лежать вот так, уткнувшись лицом в снег и спокойно
мечтать, слушая как завывает ветер. И закрыв глаза он освободил свою
фантазию...
Он стоит у до боли знакомой двери и, переведя дыхание, осторожно
прикасается к кнопке звонка. Слышна ее легкая походка, клацанье
открываемого замка и удивленно взлетают вверх брови: "Ты? Откуда?"
Радостная улыбка сменяется возгласом восторга когда он достает из-за спины
огромный букет из девятнадцати роз и молча протягивает их Ей. Она смеется и
.. Стоп! Стоп!!! Розы! Конечно же, розы!
Ведь он же обещал подарить их Ей в первый день весны, а значит у него
осталось лишь две недели для того, что бы сдержать свое обещание. И совсем
не важно, что мы расстались, нельзя же из-за такого пустяка нарушать данное
тобой слово! Это не по джентельменски и, в конце концов, что Она обо мне
подумает? (Hи в коем случае не размышлять о том, что Она думает обо мне на
самом деле!) Все! Сейчас главное - букет роз и то, что я должен его
подарить! Я обещал, и я сдержу свое слово!
С трудом поднявшись он сделал первый шаг и теперь вместо боли все его
мысли были заняты обещанным букетом и разрабатыванием самых невероятных
планов, как умудриться послать его в Город из этой таежной глуши. Когда
ноги окончательно отказали он пополз, изо всех сил цепляясь за то, что мы
называем жизнью. Он не знал, что уже давно сбился с пути и упорно продолжал
ползти вперед, оставляя на снегу кровавые пятна и что-то невнятно шепча о
розах.
P.S. Он не помнил ни того, как выполз к охотничьему зимовью, где его и
нашли егеря, ни того, как кричал на операционном столе в поселковой
больнице. Он пришел в себя значительно позже и первое, что увидел - была
лежащая у изголовья кровати толстая пачка писем исписанных ее почерком и
огромный букет роз стоящих у кровати.